Последние книги об еврейских земледельческих колониях Екатеринославской губернии увидели свет в первом десятилетии XX века. Вскоре началась мировая война, революция и после¬дующие события, и людям стало не до исследований подобно¬го рода. Поэтому особенную ценность, считаю, представляют рукописные воспоминания Р. Д. Чарфаса.

Имя этого человека вошло в историю Мариуполя, зафикси¬ровано в книгах о городе: он был среди первостроителей «Азовстали», многие годы возглавлял местный филиал Гипромеза. Этот мудрый человек отличался высокими нравственными ка¬чествами. Приведу лишь один пример. Будучи управляющим Гипромезом, Рувим Давидович в первые послевоенные годы, ЖИВЯ в чрезвычайно стесненных жилищных условиях, отказы¬вался получить квартиру, которую ему многократно предлагали, потому что считал сослуживцев еще более нуждающимися и каждый раз уступал им свою очередь. В конце концов он сог¬ласился взять ордер, но лишь после того, как ему персонально выделили жилплощадь, не входящую в число квадратных мет¬ров, выделенных работникам Гипромеза.

Рувим Давидович был кавалером трех орденов Трудового Красного Знамени и ордена «Знак Почета», состоял в партии с 30-х годов, но пенсию получил по тогдашним временам 120 рублей (в те годы некоторые категории уже получали 132 и бо¬лее). Он обратился к тогдашнему министру черной металлургии СССР, с которым много лет сотрудничал и лично общался. Я читал ответ министра: он слегка отличался от стандартных бю¬рократических отписок, но — «не положено». Друг — министр не захотел и пальцем о палец ударить, чтобы выхлопотать пер¬сональную пенсию человеку, несомненно ее заслужившую. «Не положено».

Рувим Давидович к этому отнесся с философским спокой¬ствием. Он был убежденным коммунистом и прожил свою жизнь как настоящий коммунист, — честно. Его представления о честности и чести, о справедливости выглядели старомодно на фоне того, что творилось в годы брежневского застоя, но другим Рувим Давидович быть уже не мог. Он показывал мне письма, которые отправлял в ЦК КПСС и в «Правду», возму¬щаясь проявлениями антисемитизма и наивно недоумевая, по¬чему партия не ведет борьбу с таким позорным явлением.

Он был убежден, что в катастрофе, постигшей европейское -еврейство, виновата не только Германия, но и все великие дер¬жавы. «Не посмел же Гитлер применить химическое оружие», — говорил Рувим Давидович, — когда США и Англия заявили, что в таком случае они зальют Германию химическим ядом. Ес¬ли бы такое же предупреждение было сделано и на счет евреев, фашисты не осмелились бы уничтожить шесть миллионов».

Он с непроходящей горечью, терзался тем, что в день, когда немцы вошли в Мариуполь, он, эвакуировавшийся последним азовстальским автобусом, не сумел вывезти своих родственни¬ков. Все они погибли в противотанковом рву у Агробазы. Во¬преки вполне справедливой поговорке о времени, которое за¬лечивает любые раны, Рувим Давидович и через многие деся¬тилетия ощущал боль утраты, как в тот день, когда узнал о тра¬гедии марупольского еврейства. Он много сделал, чтобы увеко¬вечить память невинно убиенных, и я горжусь тем, что оказал Рувиму Давидовичу посильную помощь. Благодаря ему не пре¬рвалась традиция каждое предпоследнее воскресенье октября организованно выезжать к братской могиле многих тысяч мари¬упольских евреев, жертв фашизма, чтобы почтить их память. Он это делал в годы, когда местные власти не скрывали своего враждебного отношения к подобного рода акциям.

В последние годы своей жизни он часто звонил мне, звал к себе в гости. Тогда он и дал мне прочитать свои воспомина¬ния. Они показались мне содержательными. Особенно заинте¬ресовали меня страницы, посвященные быту еврейской земледельческой колонии Красноселка, откуда Р. Д. Чарфас родом. Я был тогда глубоко убежден, что подобные воспоминания в советских условиях не имеют никаких шансов быть опублико¬ванными, и счастлив, что дожил до времени, когда могу их — пусть в отрывках — довести до читателя. С любезного разре¬шения Якова Рувимовича и Семена Рувимовича, сыновей Р. Д. Чарфаса, включаю в эту книгу отрывки из упомянутых воспо¬минаний их отца, относящихся к быту и жизни еврейских кре¬стьян Приазовья.

Ценность этих мемуаров, помимо прочего, состоит, на мой взгляд в том, что отражают они более поздние годы, чем из¬данные в свое время и использованные мной источники. Кроме того, мне известно, что Рувим Давидович не был знаком с кни¬гами о еврейских земледельческих колониях Екатеринославской губернии, и, следовательно, повлиять на его описания коло¬нистского быта эти источники не могли.

Читать дальше